Из сценического опыта Даниила Борисовича Шафрана
Когда-то Микеланджело Буонарроти говорил, что искусство ревниво: оно требует, чтобы человек отдавался ему целиком, без остатка. Правда эти слова были произнесены более четырёх столетий назад, но и сегодня оно требует от человека, посвятившего себя творчеству, того же, что и в пору Микеланджело. Если не большего…
Конечно, можно жить в искусстве в своё удовольствие, не ставя пере собой каких-то больших и сложных задач. Некоторых такая позиция вполне устраивает. Ну, а если не устраивает – приходится идти на самоограничения. Причём с годами эти самоограничения всё более и более ужесточаются. Я имею в виду прежде всего различные привычки, мешающие работе, отвлекающие от неё, не говоря уже о пристрастиях и тому подобном. Более того, я имею в виду сейчас даже контакты с окружающими вас людьми, с внешним миром. Я, например, не так часто бываю в гостях, как мне хотелось бы; не часто могу принимать людей у себя. В данном случае имеет значение не столько даже экономия времени, сколько нервной энергии, психических сил. И то и другое одинаково существенно. Кстати, если говорить об экономии времени и энергии: я убеждён, что для каждого, кто занимается творческой работой, существует проблема… телефон. Да, да не удивляйтесь – именно так. Проблема телефона. Конечно, совсем без телефона не обойтись, не те времена. Но пользоваться им надо умеючи. Телефонные разговоры рвут нить творческой сосредоточенности. Несут с собой массу лишней, будоражащей информации. Бывает один телефонный звонок выбивает из колеи на полдня.
Работа в дни концертов
Теперь о времяпровождении в дни концертов. Для музыкантов это наверняка будет интересно. Да и не только для них, но и всех, кому приходится иметь дело с публичными выступлениями. Концерты – это своего рода пики в жизни артиста. Поэтому всё, что связано с ними, в частности – с непосредственной подготовкой к выходу на сцену, должно быть тщательно продумано и отрегулировано.
В день концерта я обычно сокращаю количество своих занятий. Работаю около двух часов только утром. Это необходимо для того, чтобы сберечь свежесть художественных переживаний. После работы – прогулка. Непременно в уединении, дабы сосредоточиться на том, что предстоит делать вечером. После обеда – отдых. Если удаётся вздремнуть, это лучше всего. И голова и руки работают потом значительно лучше.
В концертный зал я приезжаю примерно за час до начала выступления. Разыгрываюсь, репетирую; адаптируюсь к сцене. Особое внимание уделяю произведению, которым предстоит начать вечер. В нём надо добиться высшего качества исполнения, это придаёт уверенность, дальше становится уже легче. Я буквально культивирую в домашней работе те произведения, которыми открываю свои программы. Уделяю им максимум внимания, и особенно начальным тактам. Поступаю так в повседневной практике и, разумеется, в преддверии концертов.
Сценическое самочувствие во время концерта
Теперь о сценическом самочувствии. Главное сохранять то состояние внутренней сосредоточенности, душевной концентрированности, которые складываются до начала выступления. Не расплескать накопленное в предконцертный период. Есть, знаете ли, артисты, которые, выйдя на сцену, шарят глазами по ряду кресел, ищут знакомых, отмечают про себя кто с кем сидит. Естественно, начиная играть, такие артисты оказываются не «в музыке», а поодаль от неё. Хочу рассказать о любопытном эпизоде, доказавшем мне когда-то как важно быть собранным перед выходом на сцену и не отвлекаться на постороннее.
Однажды вместе с неким дирижёром мне предстояло играть Вариации на тему рококо Чайковского. В артистической, за несколько минут до выхода на сцену, этот дирижёр не нашёл ничего лучшего, как поведать мне о «забавном» случае из сценической практики С. Н. Кнушевицкого. Играя то же сочинение, знаменитый виолончелист перескочил в первой вариации от начальных тактов сразу к последним. Любопытно, не правда ли? Но только если рассказывают об этом не за несколько минут до выступления… Короче, выхожу я на сцену, начинаю играть. Дохожу до злополучной вариации – и в точности повторяю ляпсус Кнушевицкого. Перескакиваю от вступительных тактов, минуя середину, сразу к концу. Фокус подсознания — мой собеседник заронил зерно, и оно, увы, тут же дало свои предательские всходы. И вот тогда, обернувшись в обомлевшему дирижёру, я, помню, тихо сказал ему: «Благодарю вас…» (он меня, конечно, отлично понял). Мы повторили вариацию, и дальше всё уже было в порядке. Вот что значит не настроиться на творческую волну.
Стимулировать нужное мне творческое состояние помогает, например, когда я закрываю глаза во время игры. А всё началось с такого случая. Как-то в молодости, когда я только ещё начинал свой артистический путь, мне надо было дать очень ответственный концерт за рубежом. И представьте, накануне я заболел. Тяжело заболел, с высокой температурой. А играть было надо – во что бы то ни стало. Короче, когда я вышел на сцену, состояние у меня было весьма неважное. Начинаю играть, и вдруг как-то само собою глаза у меня закрываются, я ощущаю состояние удивительной сосредоточенности, уединения, внутренней собранности. Это было спасением. Впоследствии я много раз пользовался этим приёмом. Играть с закрытыми глазами стало естественным состоянием для меня. Закрывая глаза, отключая «зрительный ряд», легче прийти к состоянию отрешённости – этому чудесному, удивительно приятному состоянию, лучше которого в процессе творчества и не придумаешь. На сцене, во время концерта, его испытываешь обычно во втором отделении. Или во время «бисов», когда все волнения позади, и можно полностью погрузиться в музыку… Люблю так же, чтобы зал был погружен в темноту, а место сцены, где находится исполнитель , ярко освещено лучом прожектора. Это тоже создаёт нужную атмосферу, несёт в себе важный психологический эффект. Важный и для артиста и для слушателя.
